ДИНАСТИЯ РАКИНТОВ

Ракинт Алексей Владиславович,

капитан 2го ранга

«Герцог Эдинбургский»

Алексей Владиславович после похода в 1908 -1909 гг служит в составе 1- го Балтийского флотского экипажа на мореходной канонерской лодке «Гиляк».

Алексей Владиславович участвует в заграничном плавание «Гиляка» (совместно с «Корейцем»). По мемуарам участника похода, «в октября 1908 года «Гиляк» и «Кореец», покинув Кронштадт, начали свой поход на Тихий океан. Первоначально погода благоприятствовала плаванию — легкий SO ветер 3—4 балла и волна 2—3 балла, На следующий день давление стало падать, а волнение усилилось. Поскольку корабли шли лагом к волне, то крен при качке достигал 30°. Лодки, прикрываясь от ветра, обошли острова Готланд и Эланд с запада. К рассвету ветер стих, а оставшаяся зыбь при курсе на Киль стала попутной. Вечером 12 октября корабли стали на якоря у входа в Кильский канал, который был пройден за 12ч. Вечером 18 октября «Гиляк» и «Кореец» направились в Дувр. К утру на море лег густой туман, и лодки потеряли друг друга из виду, но благодаря радиосвязи вновь соединились близ Дувра, прибили туда 20 октября. Через четыре дня корабли направились в Брест. Вскоре ветер достиг 7—8 баллов, и пришлось зайти в Плимут. 28 октября лодки покинули Англию. Ветер стих, и по воспоминаниям участника «лодки держались прекрасно..., [а] качка была легкая и плавная». В Брест корабли пришли уже на следующий день. Машинная команда занялась щелочением котлов и капитальным осмотром всех механизмов, на что ушло две недели. Переход в Лиссабон оказался трудным: дул свежий ветер от SSO при короткой и крутой океанской зыби с N. Качка была тяжелая — килевая и бортовая («болтанка»). Постоянные удары в нос и оголение винтов заставили снизить обороты до 150 в минуту, скорость при встречном ветре упала до 5 узлов. В ночь на 18 ноября, когда до Лиссабона оставалось 55 миль, ветер с проливным дождем достиг штормовой силы. Лодки, из-за такой погоды постоянно менявшие курс, достигли столицы Португалии к 10 ч. В своем рапорте командир «Корейца» Ф.В.Римский-Корсаков писал: «За все время перехода лодок от Кронштадта до Лиссабона выяснилось, что лодки, благодаря возвышенному борту, малому углублению и очень малому погружению винтов при небольшой противной волне, быстро теряют свой ход, а если к этому прибавить перебои винтов, то ход уменьшается еще значительнее. Кроме того, противная зыбь и ветер значительно увеличивают время переходов, а также расход угля, т.е. значительно удорожает стоимость перехода. Я полагаю, что выгоднее простоять в порту лишний день, выжидая благоприятные условия, и тогда только трогаться в путь. В общем времени уйдет столько же, а расходов будет меньше». Далее лодки, зайдя в Малагу, направились в Алжир. Ветер с утра 27 ноября дул с W, но за день через NW переменился на N и усилился до 7 баллов. Лодки держались хорошо, поскольку шли, прикрываясь испанским берегом. Утром 28 ноября взяли курс через Средиземное море в сторону Африки. Ветер, ставший попутным, достиг силы 9 баллов. Волна шла короткая и крутая (длина 55— 60 м, высота 8 м). При оголении винтов и руля корму сильно бросало влево. Удерживать одним рулем такие броски было невозможно и пришлось в левых машинах снизить обороты до 170 в минуту, оставив в правых 200 оборотов. Большее уменьшение было невозможно, поскольку догоняющая волна стала бы вкатываться на палубу. Давление продолжало падать, и к полудню следующего дня ветер был уже десятибалльным. В 12 ч 20 мин «Гиляк» шквалом бросило к ветру и поставило лагом к волне. Увалиться и лечь на старый курс удалось только через полчаса работы рулем и машинами. В 16 ч 20 мин у «Гиляка» па шкиве рулевой машины лопнул штурвальный трос. Это произошло в момент, когда корму накрененной лодки приподняло, оголив винты и руль, а затем резко бросило вниз, отчего удар о воду пришелся плашмя на всю площадь руля. Замена троса заняла час. Все это время лодка лежала лагом к волне, качка доходила до 30°. Привестись либо увалитъся, управляясь машинами, не было возможности, поскольку винты постоянно обнажались. К вечеру ветер еще усилился, и, чтобы выдерживать курс, приходилось держать руль 30° на борт. К этому времени корма перестала всходить на волну, и вода постоянно заливала ют. В 18 ч 45 мин «Гиляк» шквалом вновь бросило в правую сторону и поставило лагом к волне. В таком положении лодка дрейфовала более 3 ч, несмотря на все старания экипажа повернуть корабль. Размахи бортовой качки доходили до 42° — шлюпки и паровой катер чертили килями по воде, а палубу заливали волны. «Кореец», которому удалось выдержать курс, ушел вперед и потерялся из виду, а радиосвязь из-за грозы с ним прервалась. В восемь вечера с его борта увидели маяк на алжирском берегу. Но уже через полчаса и «Кореец» поставило лагом к волне. И тоже около часа его команда пыталась привестись либо увалиться, работая рулем и машинами. К этому времени из-за постоянного оголения винтов на лодках были сорваны почти все смазочные трубки подшипников, вышли из строя регуляторы оборотов паровых машин — машины работали с перебоями. В два часа ночи и с «Гиляка» открылся маяк. До рассвета, не видя друг друга, корабли маневрировали вдоль берега. Утром ветер начал быстро стихать, и в полдень 30 ноября лодки вместе вошли в гавань Алжира. Ф.В.Римский-Корсаков в своем отчете об этом переходе писал: «Лодкам за этот период пришлось испытать первую действительно штормовую погоду. У нас, командиров, осталось впечатление, что лодки держались достаточно прилично, и если бы не обнажались винты и руль и не было бы таких сильных и резких перебоев машин, то остальные качества лодок можно считать вполне удовлетворительными. Из-за оголения винтов и рулей, при волне и ветре управление лодками затруднительно, а это крайне неприятно при расхождении со встречными судами. Такие переходы маложелательны. так как в короткий срок можно совершенно износить машины. Теперь можно с уверенностью сказать, что кили принесли громадную пользу — без них было бы невозможно выдержать подобную погоду. Характер качки остался тот же, но размахи меньше, и все время чувствуется, как кили удерживают». В Алжире команды занялись полной переборкой машин, и лишь 14 декабря лодки прибыли в Палермо. Через несколько дней их экипажи вместе с моряками кораблей Балтийского отряда «Слава», «Цесаревич», «Адмирал Макаров» и «Богатырь» оказывали помощь жителям итальянского города Мессина, пострадавшим от землетрясения. «Всего было отрыто и перевязано 1800 засыпанных раненых и около 1800 человек было перевезено всеми судами». С пострадавшими итальянцами на борту «Гиляк» и «Кореец» направились в Сиракузы. В эти дни в стенах Морского министерства шло служебное расследование. Причиной для него послужила небольшая заметка в газете «Новая Русь», в редакцию которой каким-то образом попал рапорт командира «Гиляка» П.И. Паттона-Фантона де Веррайона, в котором было написано: «"Гиляк" сидит на полфута (0,15 м. — А.С.) глубже и требуется на 15 оборотов (машин) более». Эта фраза и стала поводом дли написания заметки, автор которой информировал читателей: «Интересной картиной нашего казенного судостроения может служить недавно выстроенная мореходная канонерская лодка "Гиляк". Будучи сооруженная но одним и тем же чертежам с канонерской лодкой "Кореец", построенной на частном заводе, она оказывается сильно перегруженной и сидящей на полфута глубже, чем "Кореец"... Таковы результаты нашего казенного судостроения, которое все никак не может отрешиться от старых цусимских порядков и по-прежнему дать нашему флоту негодные корабли». «Отдуваться» за честь Морского министерства «доверили» И. А. Гаврилову. В опровержении, направленном в редакцию, строитель корабля вполне обоснованно доказывал несущественность разницы осадок, находящейся в пределах разницы эксплуатационных запасов угля и балластной воды. Различие построечного водоизмещения также было минимальным — «Гиляк» оказался тяжелее «Корейца» по корпусу на 6 т, по паровым машинам на 22 т. И хотя И.А.Гаврилов в опровержении писал о тенденциозности статьи, автор ее, не вникнув глубоко в существо вопроса, по сути, сам того не зная, оказался прав — флот получил не один, а четыре корабля, далеко не соответствующие современным требованиям, причем само министерство оказалось в затруднении, не зная куда их «приткнуть». Этот вопрос решался 3 декабря 1908 года на совещании у морского министра И.М.Дикова. К этому времени для Амурской флотилии фактически была закончена постройка (частично отсутствовала артиллерия) десяти речных канонерских лодок малой осадки — трех кораблей типа «Бурят» и семи кораблей модернизированного (бронированного) варианта типа «Вогул». Летом 1909 года ожидалось окончание работ по восьми речным канонерским лодкам типа «Шквал». С вводом последних в строй наличие или отсутствие в составе флотилии лодок типа «Гиляк» уже не имели существенного значения. Лодки, больше отстаивающиеся в ожидании благоприятной погоды, не могли стать серьезным подкреплением и для Сибирской флотилии, боевая служба кораблей которой требовала совершать плавания в открытых с океана морях. Необходимость же заходить в мелководные китайские реки — цель, ради которой были принесены в жертву мощность судовых энергетических установок, мореходность и, наконец, боевая эффективность кораблей типа «Гиляк» — с поражением в Русско-японской войне перестала быть актуальной. Совещание решило: «Бобр» и «Сивуч», находившиеся на этот день в Либаве, оставить на Балтике и с 1 января 1909 года вывести в резерв; «Гиляк» и «Кореец» должны прибыть во Владивосток для дальнейшего их использования на охране рыбных промыслов. Через несколько дней новый начальник Соединенных отрядов Балтийского моря контр-адмирал Н.О.Эссен предложил создать из четырех канонерских лодок отряд для обороны финских шхер. 23 декабря 1908 года предложение Н.О.Эссена утвердил Николай П. В тот же день в Пирей (Греция), куда накануне прибыли «Гиляк» и «Кореец», ушла телеграмма с приказом вернуться на Балтику. Экипажи «Гиляка» и «Корейца», проведя по три учебные стрельбы, стали готовить корабли в обратный путь. 5 февраля 1909 года лодки покинули Грецию. При возвращении па Балтику самым трудным оказался переход в Тунис: «Ввиду сильного ветра, грозы (размахи качки достигли 40°) лодки стали против волны и дрейфовали под работающими машинами около восьми часов, пережидая хорошую погоду». Вскоре, из-за постоянных динамических нагрузок на перо руля, лопнула рама рулевой машины «Гиляка». Трещина прошла через гнездо подшипника баллера. Из Петербурга в Тунис пришла телеграмма с рекомендацией идти на заводской ремонт в Бизерту. Но механики зафиксировали трещину болтами и стяжками, что позволило 21 февраля продолжить поход. В Либаву лодки прибыли 30 апреля 1909 года и уже на следующий день присоединились к кораблям, участвующим в маневрах Балтийского флота. По возвращении «Гиляка» и «Корейца» четыре лодки не свели в отдельное соединение, а включили в состав 2-й минной дивизии, тактическим назначением которой и являлась оборона финских шхер. 3 мая 1909 года лодки покинули Либаву и ушли в Гельсингфорс — базу 2-й минной дивизии..». За участие в спасении жертв землетрясения в Мессине и Калабрии в 1908 г. Алексей Владиславович был награжден Тунисским орденом Ништ – Ифтикар офицерского креста в 1909 г. Золотых:ы:

Алексей Владиславович в 1910 году получил Золотой знак в память окончания полного курса наук морского корпуса. В 1912 году награжден Орденом Святой Анны 3-й степени. В этом же году ему присвоено звание Артиллерийского офицера 1- го разряда. В 1913 году он награжден Светло – бронзовой медалью в память 300 – летия Царствования дома Романовых. В 1914 году Алексею Владиславовичу присвоено звание Старший артиллерийский офицер. 6 декабря 1914 года присвоено звание Старший лейтенант «за отличие». С 15 января 1915 года он исполняет  обязанности старшего офицера линкора «Цесаревич» (15.1.1915).

Эскадренный броненосец «Цесаревич»

Минный крейсер «Страшный».

         Алексей Владиславович не приемлет новое большевистское командование и матросские комитеты. Соединившись с группой командиров и членов команды других кораблей, Алексей Владиславович покидает расположение группировки кораблей в Гельсингфорсе. Перед перебазированием флота в красный Петроград, как и остальные командиры кораблей, он забирает судовую кассу, что бы она не досталась большевикам. Всего группировку судов покинуло тридцать пять офицеров – практически все командование группой кораблей. В их числе были командир эскадренного миноносца «Самсон» Иванов , капитан 2 ранга Михайлов (командир миноносца «Финн»), командир миноносца «Сторожевой» лейтенант Тошаков, мичман «Азарда» Державин, лейтенант Штернберг, инженер-механик Реклайтис, лейтенант Антонович (все трое с миноносца «Самсон»), мичманы Мартынов и Виноградов (с миноносца «Капитан Изыльметьев»), лейтенант Моисеев (миноносец «Финн») и другие. Вместе с группой непримиримых офицеров, Алексей Владиславович присоединяется к Колчаковскому движению, с группой других офицеров передав белой армии денежные средства из судовой кассы нескольких кораблей. А вот как описывает Бизертинский морской сборник выпуск 8, № 1, 1922 действия отдельного морского батальона, действовавшего в Сибири, в котором после развертывания в полк двухбатальонного состава, командиром батальона служил капитан 2 ранга Ракинт А.В. Автор заметок- Лейтенант Георгий Александрович Мейрер. "В начале августа 1919 года Верховный Правитель повелел сформировать из частей Речной Боевой флотилии Отдельный Морской учебный батальон. В состав его вошли команды кораблей 1-го и 2-го дивизионов боевых судов,комендантская команда главной базы и рабочие Ижевского ружейного завода. Матросы боевых кораблей,в большинстве закалённые в непрерывных речных боях,начиная с мая 1918 года,представляли собой благодатный материал.Спаянные долгой совместной боевой службой,искренне уважающие своих офицеров и верящие им. Они охотно взялись за новое дело, когда их начальники пошли в пехоту. Офицерский состав батальона назначался исключительно по личному желанию каждого офицера. Флотские офицеры, потеряв возможность действовать в родной стихии, решили себя применить в наиболее нужном в данное время направлении. Это был общий подъём, общее желание помочь любимому вождю адмиралу Колчаку, а через него и делу возрождения России. А дела армии были тогда плохи из-за слишком малого количества людей, её составляющего. Блестящее наступление зимой и весной 1919 года было не только остановлено красными у Вятки, но перешло в очень быстрый отход по всей линии. Социалистическая пропаганда чехов, действующих по наговору французов, неправильный подвоз англичанами предметов снабжения армии, неправильная политика многих лиц, занимающих правительственные места,-всё это, вместе взятое, начало разлагать армию и заставило её начать отступление. А отступление в гражданской войне – верная смерть армии, ибо все мобилизованные начинают терять веру в силу правительства и остаются в своих местностях, бросая армию. Так, за одно лишь лето грозная армия, перед которой трепетали и Ленин, и Троцкий, рассыпалась, и в рядах её остались лишь кадры испытанных добровольцев. Осенью 1919 года наш фронт был уже под Петропавловском и с трудом отбивался от красных. В этот момент решалась участь столицы Сибири – Омска. Оставить ли его без боя и отойти на Иркутск или попытаться отбросить красных за реку Тобол и, не допуская его к переправе, дать возможность армии пополниться и привести себя в порядок. Решено было наступать. В резерве армии было около 20 тыс. отборных добровольческих частей и в их числе морской батальон, насчитывающий в своём полном составе 1694 человека. Батальон состоял из: 5 рот по 200 штыков и 20-30 нестроевых. Взвод артиллерии (3-дюймовой). Конная разведка 100 сабель. Гренадёрская команда 40 человек. Команда связи 80-90 человек. Пулемётная команда 40 человек. Команда мотоциклистов и велосипедистов 35 человек. Хозяйственная часть, обоз и остальные. Командир батальона Гвардейского экипажа капитан 2 ранга Тихменёв. Помощник командира капитан 2 ранга Степанов. Адъютант лейтенант Подгорный. Начальник хозяйственной части поручик по адмиралтейству Гремитских. Командир артиллерийского взвода морской стрелок старший лейтенант Головкин. Командир конной разведки корнет Шульц. Начальник службы связи мичман Иванов. Командир 1-й роты старший лейтенант Де-Кампо-Сципион. Командир 2-й роты лейтенант Лаппо. Командир 3-й роты Гвардейского экипажа старший лейтенант Гессе. Командир 4-й роты лейтенант Мейрер. Командир 5-й роты прапорщик (ижевец) (по документам РГА ВМФ фамилию установить не удалось). Командир гренадёрской команды штабс-капитан Бурнов. Начальник пулемётной команды морской стрелок лейтенант Карпов. Батальон начал формироваться в Омске, где ему отвели Красную казарму у городской водокачки недалеко от кладбища. Место для производства учений было удобно, и расположение на окраине города не так отвлекало от дела. Обмундирование было получено непосредственно от англичан и состояло из массы различных предметов. Только шинели были французские – светло-серые с голубоватым оттенком. Уже при начале обучения сказались неудобства английских ботинок, и многих стрелков приходилось освобождать от занятий. 1-я рота вышла в лагерь и стала в лесу недалеко от батальона. От регулярных занятий постоянно отвлекали караулы у пороховых погребов и в городе. Пребывание батальона в Омске, всего лишь один месяц, сказалось в полном очищении прилегающего к казармам района от большевистских агентов, грабителей и хулиганов. Жители благословляли батальон и первые раскланивались с офицерами. А со стрелками охотно разговаривали. Была и печальная сторона этого дела: офицеры не могли уследить за своими стрелками в отпуску и те очень часто по своей инициативе занимались вылавливанием большевиков и жестоко в ними расправлялись, не предъявляя арестованных по начальству. Можно было видеть, как на базаре стрелок батальона говорил против только что кончившего свою речь социалиста из левых. А дела на фронте требовали расхода резерва, и 27 августа Верховный Правитель произвёл смотр батальону, пропустил его церемониальным маршем поротно перед собой и обратился со словом, где указал, что он посылает батальон на фронт «как одну из лучших частей в резерве Главнокомандующего Восточным фронтом генерала Дитерихса для нанесения удара в самый решительный момент боёв». К этому времени в командном составе батальона произошли некоторые перемены. 1) Командиром 3-й роты вместо застрелившегося Гессе был назначен Гвардейского экипажа лейтенант Секерин. 2) В конную разведку явился в качестве рядового адъютант Верховного Правителя лейтенант Сазонов. (от себя - за «недостойное поведение» был разжалован Верховным Правителем в рядовые, за боевые отличия восстановлен в чине и должности адъютанта ВП). 28 августа батальон отбыл из Омска и 30-го прибыл в Петропавловск, где поступил в резерв 3-й армии, оставаясь погруженным в вагоны. И здесь всё свободное время употреблялось на учение. Но уже 3 сентября батальон был двинут на станцию Мамотна, где 4-го высадился и поступил в распоряжение командира Уфимской группы генерал-майора Войцеховского. В это время началось наше наступление, и батальон, чтобы догнать Уфимскую группу, двигался на запад, делая переходы по 35-40 и даже 45 вёрст в сутки. Непривычные к ходьбе стрелки крайне утомлялись от таких переходов, а английская обувь показала здесь свою полную непригодность. Напрасно командиры рот и все начальники спешивались и показывали пример бодрости – бывали случаи, когда от роты отставало по 50 человек, и только поздним вечером являлись стрелки с башмаками в руках, предпочитая идти босиком. Одну из таких групп догнал генерал Войцеховский и спросил, отчего они отстали; стрелки ответили, что стёрли ноги и устали. Тогда генерал Войцеховский сказал им: «А как же мои солдаты в бою непрерывно целый год и делают переходы и больше ваших?» Один из стрелков ответил: « Ваше Превосходительство, а дерутся-то они так ли, как мы будем драться?» Этот дерзкий, но бодрый ответ очень понравился генералу. 8 сентября батальон был назначен в резерв 4-й им. генерала Корнилова дивизии и 9-го прибыл в деревню Большая Каменная, где немедленно был двинут в охрану фланга 14-го полка. 10 сентября усталые стрелки пошли в бой. Батальону было назначено идти в обход деревни Поломской, в то время как 13-й полк должен был произвести демонстрацию в лоб. Три выстрела орудия должны были обозначить, что 13-й полк пошёл в наступление. Переждав около одного часа, батальон двумя цепями пошёл вперёд по совершенно открытой местности. 1-я и 5-я роты были в резерве, 3-я – на левом фланге, 4-я – в центре, 2-я рота шла кустами на правом фланге. Красные позволили подойти на 1000 шагов и открыли ураганный огонь из пулемётов и винтовок. Батальон залёг и начал окапываться, но стрелять по красным трудно, т.к. их не было видно за опушкой леса. 2-я рота в это время шла вперёди, но красные выслали ей навстречу цепь в кусты, и там завязался сильный огневой бой. Неся напрасные потери, батальон лежал около 50 минут, не получая никаких приказаний. Тогда 4-я рота бросилась в атаку, но впереди бежавшие увязли в топком болоте, и офицерам с трудом удалось сдержать рвущихся вперёд стрелков, приходилось применять угрозу револьвером. Красные сейчас же вышли из опушки и много превосходящими силами пытались перейти в контратаку, но губительный огонь батальона с первой стрелковой позиции остановил их в нерешительности. Видно было, как верховые, по-видимому комиссары или офицеры, били нагайками своих солдат, но несмотря на это, весьма скоро красные вновь ушли за опушку. 2-я рота в это время сбила своего противника и ворвалась на опушку леса, но в это время командир батальона прискакал верхом и отдал приказание отступать. Сильный огонь красных выбивал стрелков одного за другим, особенно пострадала 4-я рота, бывшая на наиболее открытом месте. Командир батальона был ранен в правую руку и весь был залит кровью. 2-й роте пришлось отходить во исполнение приказа, и вскоре весь батальон отошёл в полном порядке на исходную позицию. Оказалось, что 13-й полк в наступление не пошёл, и красным удалось сосредоточить против батальона более двух полков. Потери батальона. Убиты: прапорщик Тихвинский-младший офицер 3-й роты, прапорщик Лобанов-младший офицер 2-й роты. Ранены: капитан 2 ранга Тихменёв-командир батальона, Гвардейского экипажа лейтенант Соколов-младший офицер 3-й роты, подпоручик по адмиралтейству Муринов-младший офицер 4-й роты и прапорщик Ураков-млаший офицер 4-й роты (скончался). Стрелков ранено и убито около пятидесяти. 10-го же вечером батальон выступил в поход (20 вёрст) к селу Дубровному. 14-й полк совместно с батальоном должен был взять село, причём батальону опять была дана задача удара, а 14-му полку – демонстрация в лоб. Удачно выполнив маневр обхода, батальон легко пошёл в атаку примерно с 1000 шагов по открытому месту. В резерве находилась 4-я рота, а на заслоне тыла – 3-я рота. Противник был почти окружён со всех сторон и успел бежать лишь через узкие ворота. 2-й взвод 4-й роты под командой мичмана Батюшкова, посланный заткнуть ворота, не успел сделать этого, хотя всё время бежал. Выбив противника, батальон и 14-й полк расквартировались в селе. Охрана была выставлена батальоном в следующем составе: вся 1-я рота – охрана с фронта, 2-й взвод 4-й роты – в заставу вправо. В час ночи на улицах раздалась частая стрельба, немного погодя стрельба началась и на заставах. Несмотря на усталость, стрелки батальона моментально повыскакивали из изб, но целый взвод 5-й роты оказался запертым: кто-то стрелял с крыш и подвалов, появились раненые и убитые. Командир батальона приказал развернуть цепь центром к середине села и повёл батальон на противника. Дважды противник был выбит в штыки, но невозможность продолжать бой в селе, где жители настроены враждебно и стреляют со всех сторон, заставила батальон медленно отходить. Во время атак, в минуты затишья была слышна команда командира батальона, произнесённая громовым голосом: «Морской батальон, за мной в штыки!» «Ура!» покрывало каждый раз призыв любимого начальника, но командир батальона пал смертью храбрых. С револьвером в руке он ходил сам в атаку и в последней был убит штыком в грудь. За его подвиг Верховный Правитель по рассмотрении Георгиевской Думой наградил его посмертно орденом Святого Великомученика Георгия 4-й степени. 14-й полк ещё в начале боя стал поспешно выходить из села, и только одиночных солдат офицеры и стрелки батальона заставляли оставаться в своих цепях. Полковник Слотов, командир 4-й дивизии, уехал в начале боя, передав участок капитану 2 ранга Степанову, принявшему батальон. Всего батальон за этот бой пять раз поднимался для атаки и ходил в штыки. По выходе из села батальон отошёл на село Моршихинское. Ни одна из застав не бросила своего места, и только после занятия красными села Дубровного на рассвете заставы начали пробиваться через фронт противника. В том же бою все они, пропустив с боем через и мимо себя большевиков (была совершенно тёмная ночь), вредили его ближайшему тылу и мешали подвозу патронов. 2-й взвод 4-й роты пробился через 243 невельский полк красных, причём несколько раз ему приходилось ходить в штыки. Потери батальона: Убиты: капитан 2 ранга Тихменёв – командир батальона, старший лейтенант Де-Кампо-Сципион – командир 1-й роты, который был ранен в ногу и его несли стрелки, но когда одного из них убило, Де-Кампо-Сципион приказал им бросить его. Стрелки не послушались и втроём продолжали нести своего командира. Вскоре ещё два стрелка были ранены, и не успел четвёртый ничего предпринять, как старший лейтенант вынул револьвер и застрелился, спасши тем жизнь двоим из своих стрелков. Без вести пропал (очевидно, убит) лейтенант Касинов – младший офицер 1-й роты. Стрелков ранено и убито около 200 чел. 12 сентября батальону делал смотр Верховный Правитель, производя награждения стрелков Георгиевскими крестами, произвёл стрелка Сазонова в прежний чин старшего лейтенанта, предварительно наградив его георгиевским крестом. В слове, обращённом к батальону, Верховный Правитель выразил уверенность, что батальон отомстит за смерть своего командира. Из строя раздавались сдержанные возгласы: «Отомстим! Отомстим!». Восторженным «Ура!» провожали стрелки Верховного Правителя. В командном составе батальона произошли следующие изменения. Командиром стал капитан 2 ранга Степанов, адъютантом – морской стрелок лейтенант Голубев, командиром 1-й роты – поручик Чернов. 2-я и 5-я роты были сведены в одну 2-ю. Лейтенанты Подгорный и Лаппо откомандированы по болезни, причём лейтенант Лаппо впоследствии вернулся. Лейтенант Мейрер был послан в командировку с докладом морскому министру о положении вещей. Дело в том, что в день смотра потери батальона исчислялись в 12 офицеров и 350 стрелков, т.к. к этому времени взводы, бывшие в заставах, ещё не подошли, и лейтенант Мейрер должен был просить назначения в батальон флотских офицеров, дабы не пополнять офицерский состав сухопутными чинами, ибо тогда терялся смысл батальона как морской части. 15 сентября батальон вступил в резерв 13-го полка в деревню Малая Каменная. 17-го перешёл в резерв 8-й дивизии у деревни Могильная и 17-го же вступил в деревню Чистое, 18-го – в село Моршихинское, где поступил в распоряжение 12-й дивизии, 19-го сентября батальон выступил на взятие ряда деревень между деревней Крысья и селом Дубровное, сбил противника на своём участке и заставил его отойти к Дубровному, не дав соединиться со своими частями. Ночью того же числа батальон занял деревню Козлово. 20-го утром 48-1 и 47-й полки совместно с батальоном повели наступление на село Дубровное,но обстрелянные сильным шрапнельным огнём противника начали отступать. Начальник дивизии генерал Бангерски приказал 4-й роте морского батальона (временный командир лейтенант Иподиматопуло) зайти во фланг противнику и атаковать его. Пройдя сквозь лесок и через болото по пояс в воде,4-я рота дружно ударила в правый фланг противника,несмотря на убийственный огонь,сбила eго фланг на ура.Тогда 47-й и 48-й полки кинулись в атаку и выбили красных из села. 21-го батальон вышел на село Елошное,22-го на Суерское и деревню Прудок,занятую противником.После разведки и перестрелки батальон 24-го совместно с 32-м и 45-м полками повёл наступление на деревню Прудок,и к ночи части заняли позиции на окраинах деревни. 24-го утром вернулся из командировки командир 4-й роты лейтенант Мейрер,уехал в отпуск по болезни лейтенант Иподиматопуло-офицер роты,временно ею командовавший. 25-го деревня была занята,и батальон самостоятельно повёл наступление на деревню Щетинково,которую с боем и занял,причём весьма удачно,ведя предварительный обстрел позиций противника ротными залпами. 26-го батальон пошёл на село Камышное и 27-го повёл наступление на деревню Поповка и село Меревское.32-й полк,действовавший на фланге батальона,не смог развернуться из-за помешавшего ему озера,и батальон действовал опять почти самостоятельно.Противник был выбит из деревни Поповка,но под Меревским оправился и перешёл значительными силами (после оказалось-дивизии) в контратаку.В это время подвоз патронов к батальону почти прекратился,т.к. противник остановил его артиллирийским огнём,выбивая повозку по выбору на совершенно голом месте.Залёгший батальон весьма слабо отстреливался,а стрелки докладывали об одной только оставшейся у них обойме.Противник ободрился этим обстоятельством и всё время крича "Ура!" пошёл на батальон.В это время было видно,как на правом фланге галопом отходил казачий полк и правый фланг оставался не прикрытым.Слева 32-й полк стоял где-то вдалеке и н имел с батальоном даже связи.Подпустив красных на 500 шагов,роты сделали по несколько залпов и поднялись,чтобы отходить.Ударить в штыки не было никакой пользы,т.к. красные подходили тремя цепями и с силами,раз в пять превосходящими батальон. Опять офицерам пришлось силой заставлять стрелков отходить.Появись в это время красная кавалерия,и батальон был бы истреблён.Без патронов,неся потери,с преследующим по пятам противником,батальон ускорил шаг,и поворачивались к врагу лишь те счастливые,которые имели ещё один-два патрона,чтобы с проклятием послать их в красных.Положение казалось критическим,и подумывали уже о том,не броситься ли в штыки,для того чтобы со славой умереть.Но в это время на открытую позицию галопом выехала батарея батальона,развернулась,снялась с передков и начала изготовляться к стрельбе.Стрелки махали шапками,приветствовали её,но едва ли она видела это - до неё было ещё тысячи две шагов.Удивительно меткий,частый огонь заставил противника остановиться,а после - отступить. Все кричали:"Кавалерию,кавалерию!" - но кавалерии не было.Батальону,повернувшему было за красными,было приказано отойти на исходную позицию. В этом бою выбыло из строя около 50 стрелков. Убиты - инженер-механик мичман Грум-Гржимайло - младший офицер 4-й роты. Ранен - мичман Батюшков - младший офицер 4-й роты. 28 сентября батальон совместно с 47-м и 48-м полками снова повёл настпуление,выбил противника из села Маревского и самостоятельно с боем занял деревню Манельку. В этих боях выбыли из строя:лейтенант Секерин - командир 3-й роты (тяжело ранен в живот) и 15 стрелков.За описанный период боёв батальон неоднократно получал благодарности командиров дивизий и по их приказам награждался Георгиевскими крестами и медалями.Стрелками полков,с которыми действовал,был прозван за свою лихую деятельность "Железным","Ударным" и т.д. Нередко можно слышать,как какой-нибудь солдат говорил стрелку батальона:"Ну,раз с вами,значит,можно быть спокойным-вышибем". Выступая на фронт,батальон имел на каждый взвод своей роты по офицеру,теперь же в некоторых ротах осталось по два офицера (полуротные командиры) и командир,а некоторые роты имели всего двух офицеров.Пополнений командир просил не давать,чтобы не портить части,и лишь сами командиры рот иногда брали несколько пленных красноармейцев в строй,и они в большинстве случаев были отличными бойцами. В дальнейшем 12-я дивизия под командой лихого генерала Бангерского,получившего за все вышеописанные бои орден Святого Георгия,первой вырвалась на реку Тобол,где в одной из деревень Морской батальон получил пятидневный отдых. 10 октября вся дивизия и с ней батальон переместились вправо по фронту,оставив на своём участке лишь заслон для недопущения переправы красных через Тобол. Движение дивизии вызывалось необходимостью сбить красных с последнего их плацдарма на левом берегу у села Дианова,который они весьма стойко отстаивали. 11-го вечером 4-я рота была выслана в охранение,но противник бездействовал,отдыхая от недавних боёв,и всё прошло спокойно. 12-го в полдень приказано было наступать.Первая же атака батальона,поставленного опять в центре,была удачна,и противник покинул село,но недаром он отдыхал.10-го и 11-го к нему спешили подкрепления,и не успел батальон загнать в реку бежавших красных,как встретил перед собой совершенно свежую и стройную цепь,а за ней по берегу спешно рассыпалась в цепь подходящая бегом следующая свежая часть красных. Обе цепи пошли на ура,и т.к. батальону вовремя не была оказана поддержка, он начал отходить.Выйдя за село на чистое место,он оказался совершенно один,т.к. менее стойкие его соседи уже были далеко позади.Медленно отходя и залпами отстреливаясь,батальон сравнялся с остальными частями,и сейчас же вновь было произведено общее наступление,вновь отбитое красными.В момент второго отхода старший лейтенант Сазонов,бывший теперь командиром конной разведки,по личной инициативе атаковал село,ворвался в него и заставил красных по всему фронту прекратить наступление.Понеся большие потери,разведка прискакала назад,вывезя на седле одного тяжело раненного в живот командира.В третий рах генерал Бангерский приказал наступать,подготовив сильным артиллерийским огнём работу пехоте.Сильно поредевший батальон (например,4-я рота насчитывала всего 47 штыков) с яростью набросился на врага,но последний так же стойко сопротивлялся.Ожесточение дошло до того,что пулемётчик красных стрелял до тех пор,пока его не убил ударом рукоятки револьвера по голове раненный в обе руки и в грудь навылет командир 2-й роты лейтенант Лаппо,командир 1-й роты был убит.Командир 4-й роты тяжело ранен в грудь,роту довёл до штыков в третий раз уже единственный оставшийся в живых прапорщик Егорьев. На этом месте кончаются записки очевидца,дальше изложение фактов будет по словам и по документам. Бой при селе Дианово был решительным для всего армейского участка.После него 3-я армия,которой командовал генерал Сахаров,столь же стремительно начала отступать,как и наступала.Батальон состоял к этому времени всего из 200 штыков,и морской министр начал хлопотать о возвращении его в Омск,желая сохранить остатки кадров специалистов для Речной флотилии. 21 октября морским министром была получена телеграмма:"Отдельный Морской батальон,участвуя во всех боях 3-й армии,с первых чисел сентября сего года до настоящего времени проявил высокие боевые качества и доблесть.Высланные мною 10 портупей-юнкеров и 200 стрелков недостаточны для пополнения убыли Морбата,почему прошу о спешном направлении для пополнения Морбата ещё 1000 обученных солдат и 40-60 офицеров.Отвод Морбата в тыл совершенно невозможен ввиду обстановки на фронте и того вреда,который был бы причинён этим.О последующем благоволите уведомить.Станция Петухово 21 окт. 16 ч. 35 м. 32740 Комгрупар Московской Генлейт Сахаров". 23 октября морским министром была послана ответная телеграмма:"Получил повеление Верховного Правителя развернуть в Омске Отдельный мосркой батальон в полк двухбатальонного состава,поэтому прошу срочно вернуть батальон в Омск. 23 октября.омск.минмор контр-адмирал Смирнов". За время переписки батальон участвовал в нескольких аръергардных боях,и в Омск в начале ноября прибыло лишь 50 штыков,остальные (кроме обоза) - убиты,ранены и в госпиталях. В последние свои дни батальон перевёл в пехоту чинов всех родов своего оружия.кроме артиллеристов и частей обоза.и вот эти остатки решено было положить в основу вновь формируемого полка.в полк вошёл личный состав бывшего 3-го Камского дивизиона боевых судов,кроме того,все выздоровевшие и выздоравливающие от ранений офицеры и стрелки Отдельного батальона.Теперь печально было думать о сохранении специалистов речного дела - нужны были полки для боя на суше с наступающим врагом. Командиром полка был назначен Генерального штаба подполковник Песоцкий,его помощником Генрального штаба подполковник Колегов,командирами батальонов - старший лейтенант Дм.Федотов и капитан 2 ранга Ракинт. Ввиду близости фронта только что начавший формироваться полк получил приказание пешим порядком выступить на Новониколаевск.Морской полк выступил 13 ноября,а в ночь с 14 на 15-е Омск был взят красными. В 30-40-градусные морозы,почти без обоза и тёплого обмундирования полк с трудом дошёл до Новониколаевска.В это время началась общая эвакуация на Иркутск.Война целиком перешла к полотну железной дороги,совершенно перегруженной и забитой составами.Последнее,что известно о Морском полку, - это то,что остатки его,кое-как пробиравшиеся на Восток,вошли в охрану Верховного Правителя и сопровождали его до Верхнеудинска,откуда адмирал Колчак выехал в специальном вагоне в Иркутск лишь с желающими его провожать офицерами,среди которых были почти все оставшиеся офицеры Морского полка."   Алексей Владиславрвич был убит в Сибири при неизвестных обстоятельствах во время разгрома красной армией Колчаковского движения ( Волков С.В. «Офицеры флота», М.,2004)... Из письма старшего лейтенанта Петра Тирбаха от 1 апреля 1921 г. (ВМА во Франции) Дмитриеву. О себе: "... бывший флаг-офицер Н.О.Эссена, затем старший флаг-офицер Оперативной части Штафлота Балтийского, помощник Агенмора в Вашингтоне, начальник Оперативного отдела (или отделения?) Генмора в Омске. В последнее время состоит Harbour Master порта Woosung в Китае (при входе в Шанхай) на службе в морской таможне. Здесь же в Шанхае служат на таможенных крейсерах капитан 2-го ранга Н.В.Потолов и лейтенант П.Ежов. В Шанхае же: капитан 1-го ранга П.И. Крашенинников (в русской типографии Дукельского - бухгалтером), контр-адмирал С.Н.Тимирев (Добровольный флот), контр-адмирал В.В.Ковалевский (читает лекции в Китайском университете по русскому языку), лейтенант Руссет, старший лейтенант Кемарский, Ульрих, капитан 2-го ранга Тихменев (не Гвардейского экипажа), Поздеев, мичман Заиончаковский. В Пекине - капитан 2-го ранга К.И.Василевский (дает уроки русского языка). В Маниле В.К Леонтьев (управляющий спичечной фабрикой). В Харбине Ю.К.Старк, Н.Ю.Фомин, генерал-механик Яненко на заводе в Филадельфии, Д.П.Руденский 3-й помощник капитана на одном чилийском пароходе. В Пекине же на частной службе капитан 2-го ранга М.С.Бутурлин." Б.П.Дудоров пишет Тирбаху, что "к нему приехал бежавший из Красноярска Гвардейского экипажа лейтенант Д.С.Трубченинов, который говорит, что большинство моряков, оставшихся в плену в Сибири служат в Городском Управлении в Красноярске и терпят страшные лишения. Достоверно известно, что убиты: капитан 2-го ранга Ракинт, лейтенант Мудрох (перечеркнут Дмитриевым), старший лейтенант М.Станкевич, мичман Бергер, лейтенант А.Смирнов, лейтенант Коцюбинский. Достоверно живы: капитан 2-го ранга Степанов, старший лейтенант Пешков, Д.Н.Федотов, Гакен, капитан 2-го ранга Розенталь, Иерхо (???), капитан 1-го ранга (?) Романов, старший лейтенант Комелов, корабельный инженер капитан Кащик, лейтенант Дмитриев, старший лейтенант Евгенов. Судьба же остальных - неизвестна." Знаки вопроса поставлены в тех местах где написано не очень разборчиво. «Не лебедей это в небе стая: Белогвардейская рать святая» М. И. Цветаева .